Труп без головы

…Практически одновременно осенью 1909 года в обеих столицах произошли два, казалось, никак не связанных между собой события. В один из домов по Лештукову переулку в Петербурге, где сдавались меблированные комнаты, явились два человека – один помоложе, другой постарше. Они представились приехавшими из Москвы инженерами и сняли отдельную комнату на неопределенной срок.

Хозяйке заведения, мадам Котович, показалось странным, что новые жильцы не выходили из своего помещения ни в этот, ни в последующие дни. Заподозрив неладное, она обратилась в сыскную полицию. Санкт-Петербургским сыском тогда руководил Владимир Гаврилович Филиппов – авторитетнейший не только в России, но и за рубежом криминалист. Войдя в номер, полицейские увидели лежащий на кровати окровавленный труп одного из квартирантов. Его спутник исчез, а у погибшего была отрезана голова. На столь неординарное происшествие выехал сам Филиппов, и вскоре пропавшая часть тела была найдена – она лежала в топке погасшей печки, обугленная, со срезанными щеками, губами, ушами, и со снятым скальпом. Тщательный осмотр вещей убитого дал мало – пальто, два ножа с узкими лезвиями, мыльница белого цвета, галоши с меткой «Г» на подошве, а также практически новый пиджак, имевший ярлык одной московской швейной фирмы. Первое предположение полиции было таким: погибший был москвичом и, скорее всего, его фамилия начиналась на букву «Г». Однако дотошный Филиппов отметил одну несуразность – галоши не налезали на ногу убитого.

Решив использовать как зацепку ярлык на пиджаке, он посылает в Москву своего человека, связывается по телефону с начальником Московской сыскной полиции А.Ф.Кошко и просит его оказать содействие посланному чиновнику.

Кошко приступает к расследованию

Аркадий Францевич Кошко был не менее известным в своей области специалистом, одно время он работал у Филиппова помощником и потому сразу же откликнулся на его просьбу, еще не ведая, что главную роль в расследовании этого дела предстоит сыграть именно ему. Получив информацию из Петербурга, Кошко вспомнил, что мыльница белого цвета, а также ножи с узкими лезвиями уже фигурируют в одном странном заявлении некоего студента. Незадолго до обнаружения обезглавленного трупа в Петербурге в Московскую сыскную полицию пришел молодой человек и рассказал, что, будучи стесненным в деньгах, он нанялся секретарем к какому-то инженеру Павлову. Хозяин оказался довольно странным человеком – очень внимательно рассматривал студента и работой не обременял. Через некоторое время они поехали из Москвы в Киев, где и поселились в гостинице. Там Павлов купил себе новый пиджак и попросил студента примерить его. Обновка оказалась тому в пору. Той же ночью от внезапной тревоги студент неожиданно проснулся и увидел возле своей кровати своего работодателя, стоящего с узким ножом в руках. Перепуганный студент мигом выскочил из номера гостиницы и первым же поездом вернулся в Москву. В киевской гостинице остались все его туалетные принадлежности, в том числе и мыльница из белого металла.

После получения известия из Петербурга о находке похожей мыльницы в квартире, где произошло чудовищное убийство, А.Ф.Кошко немедленно вызвал этого студента к себе. Тот с уверенностью опознал свою мыльницу по фотографии. Между тем прибывший от Филиппова полицейский чиновник нашел в Москве ателье господина Жака, где был сшит пиджак, обнаруженный на трупе из Лештукова переулка. Портной опознал свою работу и, порывшись в регистрационных книгах, с уверенностью сообщил, что заказ делал некий Андрей Гилевич, житель Петербурга. Московской полиции эта личность была хорошо известна – ловкий и хитрый мошенник, недавно провернувший дерзкую аферу с одним мыловаренным заводом. Выходило так, что в Петербурге был убит Гилевич. Но почему галоши не подходили к ногам трупа? Зачем была обезображена голова? Да и белая мыльница портила всю логику следствия – ведь она осталась в Киеве у загадочного инженера Павлова. А.Ф.Кошко предположил, что здесь явно кто-то пытается найденный в Петербурге труп выдать за Гилевича, тогда как там погиб совсем другой человек. Значит, Гилевич жив?

С помощью студента московские сыщики нашли доходный дом, где тот устраивался на работу к Павлову. Хозяйка, мадам Песецкая, опознала его по фото (это был портрет Гилевича) и рассказала, что к этому инженеру наниматься приходило очень много студентов и с одним из них, рослым белокурым юношей, он на днях уехал в Петербург. На щеке у Гилевича было большое родимое пятно, а у инженера Павлова на том же месте был налеплен пластырь. Все сходилось: Павлов – это Гилевич, а убит в Петербурге неизвестный студент.

Недоверчивый Филиппов

Кошко с Филипповым предположили: Гилевич мог совершить какую-то очень крупную аферу, инсценировать свою смерть и скрыться под личиной убитого им человека. Во все банки, коммерческие общества и страховые компании России полетели запросы о последних значительных мошенничествах. Петербургские сыщики тоже не сидели сложа руки – они нашли мать и брата Андрея Гилевича. Но каким же было их удивление и разочарование, когда те в обезображенном трупе с уверенностью опознали своего родственника! Вся версия следствия в один момент рухнула. Значит, шли не потому пути, и Андрей Гилевич действительно мертв? Что делать?

И тут недоверчивый Филиппов проявляет верх профессионализма – устанавливает наблюдение за матерью Гилевича, а в ее квартиру под видом трубочиста посылает тайного агента. Он считает опознание ложным, и интуиция его не подводит – было установлено, что мать «покойного» на девятый день после похорон на могилу сына не пошла и вообще не побывала там ни разу, зато целыми днями моталась по магазинам. Лампадка перед образами, как это принято у православных, которая должна была неугасимо гореть по усопшему 40 дней, тоже не теплилась. Ложь Гилевичей была очевидна – не может мать не сходить на могилку своего так страшно погибшего сына! Андрей Гилевич определенно был жив и где-то скрывался – сделал вывод Филиппов и направил на его поиски более сотни агентов.

Тем временем А.Ф.Кошко в Москве проделал важную работу. Он разослал во все учебные заведения первопрестольной запросы о студентах, внезапно прервавших занятия. Ведь где-то же учился уехавший с Гилевичем молодой человек? Пришло около тридцати ответов, среди которых под описание погибшего подходил сирота Павел Прилуцкий, учащийся технического училища. К нему на квартиру немедленно выехал один из помощников Кошко и из рассказа хозяйки дома узнал, что студент ненадолго уехал в Петербург. При обыске комнаты, занимаемой студентом, нашли два письма к нему от его тетки Веры Ивановны Скворцовой, проживавшей в Смоленской губернии. Может, тетка знает, куда и с кем уехал ее племянник? В командировку поехал Михайлов – правая рука Кошко по особо важным делам.

Скворцова встретила Михайлова радушно, на фотографиях трупа из Петербурга племянника не опознала, лишь на мгновение ей показались знакомыми зубы обезображенного черепа, но сомневаться не приходилось – Павел писал, что поступил секретарем к инженеру Павлову (об этом Михайлов уже знал), а затем поехал в Париж. Его последнее письмо пришло именно оттуда. Оказалось, что отец студента накануне своей кончины положил в один из французских банков 5 тысяч франков ему на учебу, вот Павел и поехал туда за деньгами. Сыщики опять оказались в тупике – студент Прилуцкий жив, ходит по Елисейским полям, но кто же тогда убит?

"Сомнения развеяла графологическая экспертиза – письмо из Франции было написано рукой Гилевича, довольно умело подделавшего почерк Прилуцкого! Дальнейшие события развивались по законам классического детектива. Филиппову пришел ответ от страхового общества «Россия»

Мыло с цианистым калием

Для задержания Гилевича в Париж выехал полицейский чиновник Кунцевич. Он немедленно связался с французскими коллегами, а те – с банком. Выяснилось, что деньги на имя Прилуцкого еще там, но ими уже интересовался какой-то господин. Русский и прикрепленные к нему французские полицейские устроили засаду в банке, куда на второй день и угодил какой-то бородатый незнакомец, явившийся за деньгами студента. Это и был Андрей Гилевич собственной персоной, но с фальшивой бородой и в парике. Кунцевич уже торжествовал победу, но напрасно – отпросившийся в туалет помыть руки Андрей Гилевич неожиданно надкусил мыло и упал замертво – в мыле оказался цианистый калий! Вместо живого преступника в Россию пришлось везти его труп. Но и это было еще не все – узнав о смерти Андрея, в «Крестах» повесился его брат Константин. Проделав невероятно сложную работу, следствие оказалось у разбитого корыта. Судить было некого: оба брата погибли, а мать пришлось отпустить за недоказанностью. Одно было отрадно – преступная шайка Гилевичей прекратила свое существование.

«Дело» кирпичного магната

Казалось бы, на этом в деле Гилевича можно было поставить точку. Так думали и полицейские, но по прошествии некоторого времени до А.Ф.Кошко дошли сведения, что какие-то жандармы вымогают у владельца кирпичного завода И.П.Бородина приличную сумму денег. Пригласив Бородина и расположив его к себе добрым отношением и душевным разговором, Кошко узнал следующее.

Однажды к обедавшему в отдельном кабинете ресторана «Вена» кирпичному магнату вошел жандармский офицер в сопровождении нижних чинов, арестовал его и увез на автомобиле в Скатертный переулок, якобы в охранное отделение. Там у него произвели личный обыск и изъяли бумажник с 300 рублями и облигацией Госбанка на 5 тысяч. Бородина промурыжили в коридоре несколько часов. Мимо него то и дело сновали озабоченные жандармы, однажды провели какого-то несчастного в наручниках, но к начальнику долго не вызывали. Наконец, его пригласил к себе тот самый офицер и обвинил в распространении фальшивых денег. Бородин отвечал, что действительно когда-то в молодости по глупости был замешан в эту историю, но свое получил сполна и давно чист перед законом. «Все равно, – отвечал офицер. – Как нежелательный элемент в 24 часа вы выдворяетесь из Моск-вы в Нарымский край». Бородин взмолился: «За что?» — и попытался умилостивить жандарма, попросив замять дело. Тот после недолгих колебаний согласился и потребовал от него 10 000 рублей «на благотворительность». Бородин передал ему облигацию и пообещал принести еще пять тысяч наличными на следующий день в строго оговоренное жандармом время – 2 часа дня. С тех пор Бородин пребывал в необычайном волнении и рассказывал о своем горе всем знакомым, среди которых оказались информаторы начальника сыскной полиции А.Ф.Кошко.

Еще один Гилевич

Аркадий Францевич сразу заподозрил здесь какую-то аферу – жандармы никогда фальшивомонетчиками не занимались, да и обстановка в «охранном отделении» больше походила на инсценировку. Попросив Бородина пока побыть его гостем, Кошко немедленно послал по указанному адресу своих агентов. Конечно же, никакого жандармского участка там не оказалось, это была всего лишь частная квартира, которую на короткий срок снял некий... Гилевич! Как Гилевич? Он же отравился, был анатомирован и, наверное, уже давно сгнил в сырой земле! Его брат Константин покончил с собой: мистика какая-то! А.Ф.Кошко тут же звонит в Петербург В.Г.Филиппову, сообщает о своем невероятном открытии и просит перепроверить факт захоронения трупов. Однако долго разбираться было некогда. До намеченного вымогателями часа оставалось совсем мало времени, и предусмотрительный Кошко решил до захвата «жандарма» получить неопровержимые улики против него. Он позвал к себе стенографиста, двух понятых и усадил их возле телефона с отводными трубками, а сам в оставшееся время стал учиться подражать голосу Бородина. Ровно в 14 часов он позвонил мнимому жандарму и попросил отсрочить выплату денег на два часа – не успел, мол, собрать всю сумму. Тот недовольным голосом согласился, а Кошко построил дальнейший разговор так, чтобы был засвидетельствован факт вымогательства. Запись переговоров была запротоколирована и подписана понятыми. Таким образом, у Кошко появилась неопровержимая улика против Гилевича.

Теперь преступников можно было смело брать, и в этот момент из Петербурга позвонил Филиппов. Он выяснил, что, оказывается, у мамаши Гилевич было на самом деле не два, а три сына, и последний из них, Василий, как раз сейчас находится в Москве. «Чертова семейка», – подумал Кошко и помчался арестовывать «жандармов». Полицейские ворвались в дом и после яростного сопротивления скрутили трех «унтер-офицеров», но сам Василий Гилевич успел забаррикадироваться в одной из комнат. Он стал отстреливаться через дверь. Надев пуленепроницаемый панцирь, Кошко вошел в зону обстрела, вступил с Гилевичем в переговоры и убедил сдаться.

Как и ожидалось, Гилевич «сотоварищи» начисто отрицали факт вымогательства у Бородина денег, а свои наряды объясняли маскарадом ради шутки. Их версия была шита белыми нитками, а тут еще и Кошко предъявил протокол записи телефонных переговоров. Василию Гилевичу пришлось сознаться. Он лишь очень сожалел, что у него не оказалось куска мыла с ядом, как у старшего брата.

Последний из Гилевичей получил по суду 1,5 года арестантских рот, его сообщники были оправданы, а А.Ф.Кошко и В.Г.Филиппов уповали на то, чтобы, паче чаяния, вдруг не объявился еще и четвертый брат!